В одном старинном голландском лесу жыли-были три совершенно отмороженных свиньи: Нюх-Нюх, Пых-Пых и Нах-Нах. Летом жызнь у них была веселая
и беззаботная. Однако, наступила осень. Похолодало. Зима на носу. Собрались свиньи вместе и стали решать, как дальше быть-отбывать.

Нюх-Нюх, недолго думая, сказал: - Прикуплю я клея «момент» коробку, залезу в большой полиэтиленовый мешок, отверну все тюбики и будет мне
зимой тепло и уютно-

- А я наберу конопляной соломки целую копну, разверну десяток рулонов бумажных обоев да забью косяк-всем-косякам-косячище. На всю зиму
хватит. Будет мне тепло и уютно. – прохрюкал Пых-Пых.

- Да-а-а-а, пацаны. Реально, вы гоните. А мне пох – сказал Нах-Нах. - Ничего делать не буду. Как-нибудь перезимую -

- Да ты чего, чувак! – набросились на Нах-Наха друзья. - Набери соломки конопляной да «моменту» повонючей, а не то сгинешь-пропадешь! –

Долго Нах-Нах отнекивался, да в конце концов согласился?

- Ну, вы, мля, кони педальные, уговорили меня, старого Пох-Поха–

Выпал снег. Не Сибирь, но градусом тоже так придавило, что помидоры на деревьях сморщились. Тихо в старинном голландском лесу. Только один
волк-халявщик по сугробам да буреломам кандыбается-матерится. Вдруг, пахнуло ароматом неземным, теплом нечеловеческим. Бросился волк на
запах. Выбегает на полянку, а там в полиэтиленовом мешке сидит Нюх-Нюх и кумарит втихаря. Подкрался халявщик к свинье, проковырял когтем дырку
в полиэтилене, приложился носом и нюхнул разок…

Съежился пакет, весь керогаз махом вышел. Волку вставило на один рывок, а свинье полный облом. Как зимовать-то дальше...? Заскимел Нюх-Нюх,
побежал прочь, ломая ветки и размазывая сопли по липкому пятачку. А волк-халявщик, отморозок голландский, довольно пошатываясь, побрел
дальше, приключения искать на заднее отверстие. Шел-шел… Упс! Опять кайфом из кустов потянуло. Глянул волчара, а оттуда косяк торчит,
всем-косякам-косячище. Агромадный, в два обхвата. А курит его Пых-Пых, закрыв глаза и в полной отключке. Такой косяк простой свинье на зиму
хватит, да только не волку-халявщику. Подкрался злыдень, разинул пасть пошире да дунул с обратной стороны. Дунул еще. На третий раз и
кончился-косячок-всем-косякам-косячище. Волк заторчал, что елка новогодняя. Шерсть дыбом, глаза светятся а вокруг зайцы с белками хороводят.
Только Пых-пыху горе неподъемное настало. Выругался он грубо, но тихо. Плюнул в копыто и потрусил в лесную глушь, справедливости искать.

Все бы хорошо, только халявы надолго никогда не хватает. Отторчал волк, откумарился и поковылял дальше, размышляя: - хороший
лес. Правильный –

Ломился, ломился по бездорожью, всю морду шишками исцарапал. Вышел на холмик, а на холмике стоит шалашик из конопляной соломки, клеем
«момент» клееный. А из шалашика дымина, как из трубы паровозной, по земле стелется, да «хи-хи» на весь лес раздается. Подбежала наглая скотина
к шалашику, проковыряла в стенке дырочку и давай нюхать. Пыжилась, пыжилась, аж в глазах потемнело. Никакого результату.

- Тьфу! – ругнулся волчара. - Что-то я не так делаю. Попробую дунуть посильнее.-

Дул, дул, напрягался, напрягался. Из штанов выпрыгнул, только результат нулевой.

Рассердился волк, открыл дверь шалашика, а там сидит на полу Нах-Нах, курит «приму» ЧТФ без фильтра и смеется, заливается.

- Что же ты свинья гадская над добрыми людьми издеваешься!? С чего же это тебя так пробило, что правильных пацанов не берет!? Что же это ты
такое эзотерическое куришь и непонятное нюхаешь, что тебе так весело, а мне, старому хиппи, грустно нипадеццки?!

И ответила свинья позорная старому халявщику:

- А ничего я не нюхаю, окромя носок своих несгибаемых.

А ничего я не курю, окромя ядреного Челябинского табачка.

А весело мне, патамушта я по жизни такой парень прикольный,

Ибо мне давно все пох и зовут меня Нах-Нах.

Обстремался волк-горемыка, закрыл дверцу конопляной хижины, «моментом» клееной, и потрусил из старинного голландского лесу в портовый город
Амстердам, подальше от позора, поскольку не было у него в жизни еще таких обломов-всем-обломам-облома. А за ним в город и Нюх-Нюх с Пых-Пыхом
потянулись, патамушта, если не умеешь по жызни малому радоваться, не будет тебе щщастья ни от большого альбома с марками, ни от толстых книжек
с картинками.